- Оглянись.
- Кто там?
- Я.
- Кто говорит?
- Оглянись же.
- Но я оглядывался, но никого нет.
- Я здесь.
- Да где здесь, черт возьми?!
- Рядом с тобой.
- Но я тебя не вижу!
- Ты неправильно оглядываешься. Надо бы по-другому.
- Что за чушь! Что еще за «по-другому»? Кто говорит в конце концов?!
- Описать себя? Может быть, тогда ты меня увидишь.
Ну?
…
Почему ты молчишь?
…
- Слава богу. А то бред какой-то. Я думал только с другими.
- Я никакой. Или, точнее, я не знаю, как бы тебе себя описать. Однажды утром я был брюнетом. Но вообще-то чаще я блондин.
- Ты хоть во что-то одеваешься?
- Как бы тебе сказать, летом иногда хожу в футболке клуба «Динамо».
- Менты.
- А иногда - ЦСКА.
- Конюшня!
- Однажды ночью на Красной площади я гулял в форме полковника царской армии - довольно мятый синий мундир, который при ночном освещении казался фиолетовым. И только когда подъехала патрульная машина и осветила фарой...
- Зачем ты это сделал?
- Что?
- Зачем ты гулял там?
- Не знаю. У меня был такой период. Подобно нандовым рыбам, имитирующим сухие листья на поверхности воды, подобно нандовым рыбам, день за днем в неподвижности среди сухих листьев, ожидая...
- И они тебя не взяли?
- Кто?
- Ну, менты?
- Да нет, я сказал, что я актер, что я после репетиции в Большом, сослался на Григоровича.
- И они поверили?
- Да. Дело даже не в том, что они идиоты. Они, конечно, идиоты. Но в невероятное всегда легче поверить. Ты же веришь, что я здесь.
- Бред! Бред! Не желаю я это слушать! Убирайся, кто бы ты ни был! Пошел вон отсюда!
- Значит, веришь.
- Что?!
- Я говорю: значит, веришь.
- Что «значит, веришь»?
- Веришь.
- Что за бред собачий?! Да нет здесь никого!
- Оглянись.
- Спокойно, сейчас это все пройдет.
- Оглянись.
- Спокойно, спокойно, я ничего не слышу, никаких голосов.
- Оглянись.
- Никого нет, никого нет!
- Оглянись.
- Господи, да когда же это кончится?
- Оглянись.
- Что тебе от меня надо? Говори! Ты здесь...
- Мм-м... Я точно не знаю. Ну, как бы тебе это сказать... Что-то должно произойти между нами.
- Что? Между кем? Я же не вижу тебя. И вообще докажи как-нибудь еще, что ты здесь.
- Я о тебе много знаю.
- Что, например?
- Я знаю, что ты коллекционировал это.
- Что это?
- Это.
- Ну что это? Заладил: это, это. Что я коллекционировал? Сейчас ты скажешь, что я коллекционировал. А я тебе отвечу наперед. Раз ты обо мне много знаешь, ну, значит, ты и есть мой бред, просто галлюцинация, и рано или поздно это пройдет. Ну не через минуту, так через двадцать минут. Ну включай свое «оглянись».
- Все люди что-то коллекционируют. Или коллекционировали когда-то. Марки там, монеты, значки. А ты вот... Да, а я, например, коллекционирую сыр.
- Сыр?
- Да, сыр. Я знал одну женщину, которая тоже коллекционировала сыр. Она это делала, чтобы быть ни на кого не похожей. А я, как узнал, так и сказал ей сразу, что я тоже коллекционирую сыр, а сам я тогда его еще не коллекционировал.
- Зачем же ты тогда сказал?
- Но потом же я стал его коллекционировать.
- Но до этого-то ты же не коллекционировал его?
- Да, до этого я действительно не коллекционировал сыр, и я сказал ей это специально.
- Зачем?
- Как бы это поточнее выразиться... что ли... как... В общем, я хотел, чтобы между нами что-то произошло.
- Бред! Опять я попался на этот бред! Да что я схожу с ума, что ли? Господи!
- Успокойся, ничего ты не сходишь с ума. Просто я существую на самом деле. И просто мы с тобой разговариваем. Да это же ничто, сотрясение воздуха. Что ты так бурно реагируешь? Успокойся, ничего же не произошло.
- Да что, черт подери, должно произойти?
- Я же сказал, что пока не знаю.
- Хорошо, что произошло между тобой и той женщиной?
- Да-да-да.
- Что «да-да-да»? Что произошло между тобой и той женщиной?!
- Да и я о том же. Ты просто не дал мне договорить. Я как раз хотел рассказать тебе о той женщине. Она была похожа на козу. Она должна была бы лежать в траве так, что ее не должно было быть видно. Ну если глаза на уровне травы или чуть выше. Конечно, с вертолета ее бы заметили, но так, если идти раздвигая руками, или при этом еще чуть-чуть нагнуться. Идти так, нагнувшись, то...
- Ты убил ее?
- Ну зачем ты именно об этом? Я говорю, что она должна была лежать на смятой траве. Высокая такая трава вокруг нее, стебли такие крупные. А я должен был идти по тропинке среди этой травы, или ржи там, или пшеницы, я не помню, что там растет. Я мог, например, идти за птицей, за перепелкой, например, которая бы летела низко вдоль этой тропы. Отлетала бы от меня метров на двадцать, а потом садилась и как бы поджидала, а когда я подходил бы поближе - вспархивала и отлетала бы еще вперед, низко летела бы, ниже уровня травы, вдоль этой тропинки. И я бы так шел, шел за птицей, а потом вдруг ни с того, ни с сего, раз, и пошел бы вбок, в траву, и случайно увидел бы эту женщину.
- И что?
- И ничего.
- Но ты же говорил, что между тобой и ней должно было что-то произойти?
- Да. И потом это произошло. Потом - да.
- А тогда, когда ты шел по тропинке и случайно пошел вбок, нет?
- Тогда нет.
- Потому что ты увидел ее в первый раз?
- Нет, как раз все дело в том, что не в первый раз. Мы были уже знакомы, и я уже знал, что она собирает сыр, и она тоже знала, что и я коллекционирую сыр. Я уже сказал ей об этом, чтобы что-то между нами произошло.
- Значит, постель.
- Да не важно это - убить, постель... Не важно. Есть вещи и пострашнее, чем убить, и поприятнее, чем просто переспать. У каждого - свое. Понимаешь? Каждый свое хочет. Вот та женщина коллекционировала сыр, и она должна была лежать в траве, а я должен был идти по тропинке и случайно пойти вбок и увидеть ее. Понимаешь?
- Ни черта не понимаю.
- Ну что это невероятно, невозможно.
- Что два человека собирают сыр и случайно встречаются где-то за городом, в поле?
- Нет. Что я специально сказал ей, что я собираю сыр, чтобы между нами что-то случилось, а потом шел среди ржи или пшеницы и случайно пошел в сторону и увидел ее, лежащую на траве, например, с расстегнутой блузкой, с грудью немного вбок, вниз то есть, ну как вымя у козы, когда она повалилась и перекатывается, в глаза вам заглядывая.
- Так было это или нет, черт возьми?
- Это должно было быть.
- А на самом деле ты ее все-таки...
- На самом деле это и было почти. Я с той женщиной перезванивался месяца два, не встречался. А потом сказал ей, что что-то между нами должно произойти, раз уж мы - и она, и я - собираем сыр. И сказал ей, чтобы она поехала в Малиновку, объяснил ей, как добраться до того поля, и где, и во сколько ей надо там быть. И я сказал ей: что она хочет, то и будет. Я же не мог быть даже уверен, что она поедет туда, ведь по телефону мы довольно сдержанно разговаривали, а видел я ее всего раза три или четыре. И я до последнего не знал, чего она хочет.
- Значит, ты все-таки...
- Пойми, все дело в тебе.
- Нет, значит, ты...
- Молчи! Молчи-молчи-молчи-молчи-молчи. Не говори ничего. Подожди. Однажды, в другой раз... Я тебе сейчас другой случай расскажу, но это очень важно, очень, подожди, послушай. Это имеет отношение и к той женщине, и к тебе. Однажды я под электричку прыгнул из-за одного человека. Ему надо было, чтобы кто-то погиб. И я инсценировал самоубийство. Я это разыграл случайно как бы. Я про него тоже много узнал. Я с ним как-то ни о чем разговорился в автобусе. И он мне, как случайному человеку, признался и сказал, что и денег бы для такого дела не пожалел. А потом мы в разные стороны разъехались. И он не увидел, что я незаметно стал за ним следить и выследил, где он живет. А потом я подбросил ему письмо, чтобы он оставил в своем почтовом ящике на ночь деньги, много, больше тысячи, и произойдет то, чего он хочет, а если он, конечно, не хочет, то может и не оставлять никаких денег. Я же не знал, что он оставит. А он оставил. И я взял. И через пару дней еще письмо опустил, чтобы он был такого-то, во столько-то на станции одной пригородной у последнего вагона той платформы, что из города электрички принимает. Он пришел. Когда я его увидел, то пропустил две электрички, а потом прыгнул. Я все заранее рассчитал, за сколько до поезда прыгнуть и чтобы успеть распластаться между рельсами. А с собой для крови и для мяса у меня в мешке была связанная коза...
- Пошел вон!! Сволочь! Не желаю больше! Ни слова! Вон! Я ухожу. Я просто встану сейчас и уйду.
- Уходи. Раз ты этого хочешь - уходи.
- Ну и уйду.
- Ну и уходи.
- Могу даже взять и побежать!
- Ну и беги. Что же ты не бежишь?
- Но ведь я могу побежать?
- Можешь, конечно. Но если ты побежишь, значит ты побежишь. Только ты, перед тем как побежать, оглянись.
- Да не хочу я оглядываться! Я хочу бежать.
- Беги. Только это, может быть, и произойдет с тобой, между нами то есть, на бегу. Многие вещи в этом мире случаются на бегу. Самые-самые разные. Кто, конечно, чего хочет. Вот страусы, например... На скорости восемьдесят километров в час самец догоняет самку и в беге они спариваются. Да-да-да! Честное слово!
- Заткнись!! Я хочу бежать, чтобы не слышать больше всей этой муры, чтобы просто бежать, видеть другое - деревья, столбы, думать о другом, слушать, как куртка моя болонья шуршит на бегу в конце концов.
- Стоп. Значит, ты не желаешь меня слушать?
- Не же-ла-ю!!
- И не будешь?
- Не буду!
- Хорошо, дай мне честное слово, что не будешь обо мне думать сейчас, когда побежишь, и тогда я от тебя отстану. И с тобой ничего не произойдет. Но смотри, если ты все же хоть один раз, пусть даже случайно обо мне подумаешь, тогда все.
- Что все?
- Все.
- Ну что «все»?
- Произойдет это. Между нами. Если ты обо мне подумаешь.
- Да что ты пугаешь? Что произойдет-то?
- То, что в тебе сидит. Какой ты есть на самом деле. Ты можешь внушать себе сознательно одно, а хотеть-то совсем другого. Так вот, произойдет в этот раз то, другое. Самое в тебе глубоко запрятанное.
- Хорошо... Что ироизошло с той женщиной?
-. А зачем это тебе теперь? Ты же собрался бежать. А теперь вот опять начинаешь расспросы. Сейчас ты еще спросишь про того человека, видел он или не видел...
- Скотина.
- Ты откровенен.
- Да, я ненавижу тебя.
- Так ты даешь честное слово?
- Нет, не даю я честного слова. Потому что я знаю, что если я дам тебе честное слово, то все же подумаю о тебе, случайно, конечно, сам того не желая, но подумаю.
- Но почему ты не хочешь, не хочешь, чтобы между нами произошло это? Ты не уверен, что это - хорошее?
- Откуда мне знать. Ты же сам говоришь, что я не могу этого знать, что это во мне, а я этого и не осознаю.
- Значит, ты себе не доверяешь, так?
- Не хочу я больше отвечать на эти дурацкие вопросы!
- Но ты же не можешь.
- Что не могу?
- Не отвечать.
- Конец. Еще раз, что тебе от меня надо? Говори свои условия. Я согласен, чтобы между нами что-то произошло... Я согласен на вее.
- На все?
- Да, лишь бы только не слышать этого ничего больше.
- Но все уже и произошло.
- Что?
- Пока мы разговаривали.
- Да что же произошло?
- Мы поговорили с тобой, с меня этого достаточно.