Сергей Слонимский

"Подлинный джаз противостоит штампованным музыкальным поделкам"

Для меня джаз — не только музыка, обогащающая меня как композитора, но и люди, создающие и играющие ее, посвятившие ей свою жизнь.
Из джазовых музыкантов, с которыми мне посчастливилось сотрудничать, назову превосходного дирижера и саксофониста Георгия Гараняна и такого поистине универсального музыканта, как Давид Голощекин.
Голощекин провел несколько первых исполнений моего Концерта для трех электрогитар, электрооргана, саксофона, ударных и симфонического оркестра, а также "Экзотической сюиты" для двух скрипок, двух электрогитар и ударных. Энтузиаст джазовой музыки, Голощекин является также большим знатоком классики. На моих глазах обновлялся и рос его джазовый ансамбль, не чуждающийся ни гармоний и звуковых красок современной камерно-симфонической композиции, ни рок-музыки. Голощекин и его друзья в совершенстве овладели каждым из этих жанров. Конечно же, тут скрыт колоссальный труд. Музыканты ансамбля Голощекина готовы репетировать целыми днями, забыв обо всем на свете. Какой контраст по сравнению с оркестрантами-симфонистами, ревниво оберегающими свое "личное время"! У джазовых музыкантов личное неотрывно от творческого. Столь щедрое отдавание себя музыке я встречал не только у известных ленинградских исполнителей, но и в Куйбышеве (в ансамбле, руководимом В. Клявиным), и в Саратове (в джазовом ансамбле музучилища).
Поучительны были для меня консультации ударника эстрадно-симфонического оркестра Ленинградского радио Владимира Яковлева по трактовке ударных в скерцо Второй симфонии. Яковлев виртуозно сыграл эту, партию на премьере — в концерте, которым дирижировал Г. Рождественский.
А вот еще одно интересное знакомство — молодые московские музыканты саксофонисты Владимир Ерохин, Сергей Летов, а также контрабасист Дмитрий Чистяков (последний играл и на маленькой детской виолончели, а его партнеры — и на блокфлейтах, иногда на двух каждый). Это была очень свежая, совершенно нетрадиционная по музыкальному языку, коллективная импровизация, нечто вроде современного мотета. Здесь не было ни гармонических квадратов, ни "риффов", ни регулярной метроритмики. Игра этих серьезных и убежденных молодых людей была близка по духу народному инструментальному музицированию, одухотворенному и раскованному. Спонтанно рождались яркие мотивы, подхватывались и прихотливо развивались всеми участниками трио. Каждый из музыкантов владеет разнообразными приемами звукоизвлечения: двойные ноты, кластеры, аккорды, glissando, frullato и четверти тона... Эти приемы в чередовании с певучими "вокальными" фразами создавали ощущение естественного натурального строя и близости к современным возможностям камерных ансамблей. Не было нот, но ноты музыканты хорошо знают, как знают и народные инструменты — русские, кавказские, среднеазиатские...
Но "все в жизни контрапункт, то есть противоположность", как пишет в "Записках" Глинка. Рядом с подлинным джазом существует другой мир, более прозаичный и практичный: псевдоджаз, пустая и развязная поп-музыка, где эстетическое превращается в свою противоположность. Здесь царит ремесло, условия диктует коммерция. За каждую репетицию — плати наличными. Пиши примитивно, стандартно — так легче играть и привычнее "клиентам". Метроритм, разумеется, — четыре четверти с четкими акцентами. Динамика — от (fortissimo до трех, четырех, пяти forte. Мотив — один и тот же, из нескольких нот, длиною не более такта. Бас-гитара и ударные жирно выделены. Или иной антураж — тихий водянистый рисунок "звуковых обоев", как фон для текста.
Такого рода "популярная" музыка (у нее много разновидностей) все еще производится и потребляется в массовом масштабе. Ее буквально вдалбливают в наше сознание звукоустановки в клубах и домах отдыха, в поездах и самолетах, в квартирах, где живут спешащие за модой, озабоченные проблемой "быть как все" молодые люди от 15 до 25-30 лет (затрудняюсь точнее определить верхнюю возрастную границу). Это страшно — ежедневное привыкание к агрессивно-рефлекторному фону жизни. Оно не лучше привычки к наркотикам и алкоголю, намного опаснее курения.
К сожалению, радио и телевидение отнюдь не гнушаются музыкальными допингами подобного рода, ошибочно считая их синонимами оптимизма. Здесь часто продуцируется однообразный звуковой поток, приучающий к восприятию музыки, как приятно булькающего, предсказуемого в каждом звене секвенции, сентиментального пустяка.
Джаз на радио и телевидении - редкий гость. А ведь это настоящее, высоко профессиональное искусство резко противостоит банальности, музыкальному "общему месту", штампу, которыми так заполнен наш быт.
Все талантливое в джазе дружит с народным искусством, с классикой и с большой современной музыкой. Многое восприняв от предшествующих, веками слагавшихся видов музыки, джаз все заметнее влияет на развитие современного творчества и исполнительства. Не потому ли так блистательно удалась профессору органа Эмерсону оригинальная и смелая транскрипция "Картинок с выставки" Мусоргского для электрооргана и рок-ансамбля? Не потому ли Геннадий Рождественский и Андрей Эшпай одинаково убедительны и в симфонии, и в джазовой композиции?

из книги "Советский джаз",
Москва, "Советский композитор", 1987