Планетарное признание

Ка­жет­ся, сов­сем не­дав­но – но ес­ли вду­мать­ся да по­счи­тать, то уже бо­лее со­ро­ка лет на­зад – я ус­лы­шал впер­вые имя Вя­че­сла­ва Ку­при­я­но­ва. Стар­ший кол­ле­га по ИМ­ЛИ И.М. Фрад­кин воз­ве­с­тил, по­мнит­ся, о по­яв­ле­нии в сте­нах Ин­сти­ту­та ино­ст­ран­ных язы­ков ода­рён­но­го по­эта и пе­ре­вод­чи­ка «с гран­ди­оз­ны­ми пла­на­ми и ам­би­ци­я­ми».

Ны­не, в год его се­ми­де­ся­ти­лет­не­го юби­лея сле­ду­ет при­знать: пла­ны осу­ще­ст­ви­лись, ам­би­ции оп­рав­да­лись. При­зна­ние у Ку­при­я­но­ва пла­не­тар­ное, от Ар­ген­ти­ны до Сер­бии он всю­ду же­лан­ный гость по­эти­че­с­ких фе­с­ти­ва­лей, с ко­то­рых ред­ко воз­вра­ща­ет­ся без оче­ред­ной пре­мии.

А уж в Гер­ма­нии он, гер­ма­нист, и во­все свой; там его по­эти­че­с­ки­ми сен­тен­ци­я­ми – на­ря­ду с та­ко­вы­ми Гё­те, Гёль­дер­ли­на, Риль­ке, Ге­ор­ге, Эн­цен­сбер­ге­ра – ук­ра­ша­ют да­же ва­го­ны даль­не­го сле­до­ва­ния на же­лез­ной до­ро­ге.

К по­эзии при­ме­ни­мы раз­ные эпи­те­ты. По­эзия мо­жет быть тор­же­ст­вен­ной, па­фос­ной, па­те­ти­че­с­кой, ка­мер­ной, ти­хой, неж­ной, на­пев­ной – и так да­лее, и так да­лее. По­эзия Ку­при­я­но­ва, од­но­го из от­цов на­ше­го «па­ра­ло­ги­че­с­ко­го», как он го­во­рит, вер­ли­б­ра, – ум­ная. Мо­жет быть, по­то­му-то она и ста­ла сво­ей в Гер­ма­нии с её фи­ло­соф­ской фун­ди­ро­ван­но­с­тью. Глу­бо­ко про­ду­ма­ны и его пе­ре­во­ды, к ко­то­рым он воз­вра­ща­ет­ся вновь и вновь, по­сте­пен­но при­бли­жа­ясь к «ме­та­язы­ку ори­ги­на­ла» (то­же его вы­ра­же­ние). В кра­си­во из­дан­ном «Ра­ду­гой» сбор­ни­ке це­лая хре­с­то­ма­тия ше­де­в­ров не­мец­кой по­эзии трёх по­след­них ве­ков – от Вей­мар­ских клас­си­ков Гё­те и Шил­ле­ра и не ме­нее про­слав­лен­ных ро­ман­ти­ков Но­ва­ли­са, Брен­та­но, Ай­хен­дор­фа до та­ких вер­шин ев­ро­пей­ской по­эзии ХХ ве­ка, как Гоф­ман­сталь, Риль­ке, Тракль, и на­ших стар­ших со­вре­мен­ни­ков, как Це­лан, Бо­б­ров­ский, Яндль, Эн­цен­сбер­гер. Ря­дом с пе­ре­во­да­ми в этом из­да­нии при­во­дят­ся и тек­с­ты на язы­ке ори­ги­на­ла, так что каж­дый чи­та­тель мо­жет и срав­нить чу­же­зем­ное зву­ча­ние с род­ной про­со­ди­ей, и усо­вер­шен­ст­во­вать­ся в сво­их зна­ни­ях обо­их язы­ков.

Соб­ст­вен­ная и пе­ре­вод­ная по­эзия Ку­при­я­но­ва ум­на по той про­стой при­чи­не, что умён сам ав­тор. Его там и сям по­яв­ля­ю­щи­е­ся эс­се то­му по­ру­кой. Яр­кий не­дав­ний при­мер – его ос­т­ро по­ле­ми­че­с­кая ста­тья (опуб­ли­ко­ван­ная в раз­ных из­да­ни­ях) в рам­ках за­хва­тив­шей всю стра­ну дис­кус­сии о ЕГЭ. И ес­ли бы на­ши ие­зу­ит­ско­го ви­да чи­ну­ши ти­па Фур­сен­ко мог­ли ду­мать о бла­ге соб­ст­вен­но­го оте­че­ст­ва, а не о том, как бы им по-ла­кей­ски уго­дить оте­че­ст­ву чу­жо­му, то по про­чте­нии Ку­при­я­но­вой ста­тьи они по­ста­ви­ли бы не­мед­лен­ный жир­ный крест на сво­ей ду­рац­кой за­тее.

Пол­на са­мых не­три­ви­аль­ных и дель­ных со­об­ра­же­ний и всту­пи­тель­ная ста­тья юби­ля­ра к сво­е­му ито­го­во­му (на се­го­дняш­ний день) сбор­ни­ку – о пе­ре­во­де в ши­ро­ком смыс­ле сло­ва как ос­но­ве куль­ту­ры, о точ­но­с­ти и «от­се­бя­ти­не» в пе­ре­во­де, о мно­го­ва­ри­ант­но­с­ти в на­хож­де­нии пу­тей к по­эти­че­с­кой ис­ти­не, об­щей с пе­ре­во­ди­мым ав­то­ром, и про­чая, про­чая. Та­ким об­ра­зом, не толь­ко прак­ти­че­с­кий опыт, в этой кни­ге яв­лен­ный, но и те­о­рия пе­ре­во­да, в ней об­на­ро­до­ван­ная, при­не­сёт поль­зу ещё мно­гим по­ко­ле­ни­ям пе­ре­вод­чи­ков.

 

Зарубежная поэзия в переводах Вячеслава Куприянова. – М.: Радуга, 2009

«Литературная Россия» №16. 23.04.2010